Он посмотрел на дом.

— Ты уверен?

— Само собой. И ты тоже. Ты что, не чувствуешь, какая ондрянь? И этот дом тебя не пугает одним только видом?

— Да, — просто призналась девушка, сдаваясь. Логика мальчикабыла логикой нервных окончаний, и, в отличие от логики Бена Мирса,сопротивляться ей было невозможно.

— Как будем действовать? — спросила она, машинально отдаваяМарку лидерство в затее.

— Просто поднимемся к дому и влезем, — сказал он. — Найдемего, забьем в сердце кол — мой кол — и снова выйдем. Он, вероятно, в подвале.Ты взяла фонарик?

— Нет.

— Черт, и я не взял. — Он бесцельно поворошил листья обутойв кроссовку ногой. — Крест, небось, тоже не принесла?

— А вот и принесла, — сказала Сьюзан.

Она вытащила из-за пазухи и показала Марку цепочку. Онкивнул, а потом продемонстрировал свою, под рубахой.

— Надеюсь, я сумею вернуться раньше предков, — угрюмо сказалон. — Я свистнул это у мамы, из коробки с украшениями. Если она это обнаружит,мне небо с овчинку покажется.

Мальчик огляделся. Пока они разговаривали, тенивытягивались. Они со Сьюзан испытали внезапный порыв откладывать, откладывать…

— Когда найдем его, не смотри ему в глаза, — велел Марк. —Он не может вылезти из гроба, пока не стемнеет, но завлечь взглядом все равноможет. Знаешь наизусть что-нибудь церковное?

Они двинулись сквозь кусты, отделявшие лес от нестриженногогазона дома Марстена.

— Ну, «Отче наш»…

— Отлично. Это я тоже знаю. Будем читать хором, пока я будувгонять кол. Он увидел полное отвращения, никнущее лицо девушки, взял ее руку исжал. Хладнокровие Марка приводило в замешательство.

— Послушай, мы должны. Чтоб мне провалиться, за прошлую ночьон прибрал к рукам полгорода. Если еще подождать, весь город пропал. Теперьдело пойдет быстро.

— За прошлую ночь?

— Мне приснилось, — сказал Марк по-прежнему спокойно, ноглаза потемнели. — Мне приснилось: они подходили к домам и звонили по телефону,и умоляли, чтобы их впустили. Некоторые понимали — где-то в глубине души — новсе равно впускали их. Ведь это легче, чем думать, что такое может твориться насамом деле.

— Это просто сон, — тревожно отозвалась Сьюзан.

— Спорим, сегодня куча народу лежит в постели, задернувзанавески и закрыв ставни, и гадает — может, у них грипп или простуда. Во всемтеле у них слабость, а в голове все путается. И есть им не хочется, при мысли оеде их тошнит.

— Откуда ты все это знаешь?

— Читаю журналы про монстров, ответил он, — и, когдаудается, хожу в кино. Обычно приходится говорить маме, что иду смотретьдиснеевские мультики. Правда, всему верить нельзя. Иногда напридумывают всякойдряни просто, чтоб история вышла покровавей.

Они уже были сбоку от дома. Сьюзан подумала: «Скажитепожалуйста, экая команда уверовавших! Старый учитель, наполовину свихнувшийсяот книжек. Писатель, у которого детские кошмары стали навязчивой идеей.Мальчишка, который по фильмам и грошовым страшным книжкам изучил сверхпрограммы курс вампироведения. А я? Я действительно верю в это? Неужелипаранойя заразна?»

Она верила.

Как и сказал Марк, рядом с домом охота смеяться пропадала.Все мыслительные процессы и сам разговор затмил более глубинный голос,пронзительно вопивший: «опасность! опасность!» — но не словами. Сердце у Сьюзанзаколотилось, дыхание стало частым, но кожа похолодела из-за сосудосуживающегодействия адреналина, который во время стресса удерживает кровь в глубокихколодцах тела. Почки закрылись наглухо и отяжелели. Глаза словно бы приобрелисверхъестественную зоркость, вбирая каждую щепочку, каждую чешуйку краски набоковой стене дома. Но не внешние стимулы стали причиной запуска всех этихмеханизмов: тут не было ни вооруженных людей, ни огромных рычащих псов, низапаха гари. После долгой спячки очнулся страж, спрятанный куда глубже, чемпять чувств Сьюзан. И отмахнуться от него было невозможно.

Она заглянула в щель между ставнями на первом этаже.

— Батюшки, да тут ничего не сделано, — сказала она чуть лине сердито. — Настоящая помойка.

— Дай посмотрю. Подними-ка меня.

Сьюзан переплела пальцы, чтобы Марк мог заглянуть сквозьсломанные доски в разрушающуюся гостиную дома Марстена. Мальчик увиделзаброшенную коробку гостиной с толстой патиной пыли на полу (во многих местахпересеченном следами ног), лохмотьями свисающие обои, два или три старыхскладных кресла, исцарапанный стол. В углах с потолка свисали фестоны паутины.Не успела Сьюзан возразить, как Марк застучал тупым концом кола по удерживавшимставень крючку с петлей. Обе ржавых части запора упали на землю, а ставни соскрипом разошлись на пару дюймов.

— Эй! — запротестовала девушка. Не надо…

— А что ты предлагаешь? Позвонить в дверь?

Он оттянул правый ставень и выбил одно из пыльных волнистыхстекол. Оно со звоном выпало внутрь. Сьюзан охватил жаркий сильный страх, ворту появился медный привкус.

— Еще можно сбежать, — сказала она вроде бы себе самой.

Марк сверху взглянул на нее. В его взгляде не былопрезрения, только честность и такой же сильный страх, какой чувствовала онасама.

— Если тебе надо, иди, — сказал мальчик.

— Да нет, не надо, — она попыталась сглотнуть, чтобыизбавиться от комка в горле, но тщетно. — Давай скорей. Ты делаешься тяжелым.

Марк выбил торчащие осколки выдавленного стекла, перебросилкол в другую руку, а освободившуюся просунул в отверстие и отпер окно. Онподтолкнул его кверху, окно слабо застонало — и путь был открыт.

Сьюзан позволила ему слезть, и они молча взглянули на окно.Потом Сьюзан шагнула вперед, оттолкнула правый ставень и, когда он распахнулся,положила руки на занозистый подоконник, готовая подтянуться. Гнездящийся в нейстрах был так велик, что вызывал дурноту, подобно некому страшному плоду,который Сьюзан несла в своем чреве. Она поняла наконец, каково было Мэтту Бэркуподниматься по лестнице навстречу тому неведомому, что поджидало в комнате длягостей.

Сознательно или бессознательно, Сьюзан всегдапреобразовывала страх в простое уравнение: страхи = неизвестность. И проблемарешалась несложным сокращением до простых алгебраических терминов, а именно:неизвестное = скрипучая доска (или еще что-нибудь), скрипучая доска = боятьсянечего. Все ужасы современного мира можно было распотрошить простым применениемпереходной аксиомы равенства. Некоторые страхи, разумеется, были оправданными(не садись за руль в сильный снег и при плохой видимости, не протягивай рукудружбы рычащим собакам, не ходи в парк с незнакомыми мальчиками — как там встаром анекдоте? «Трахнемся или пройдемся?»), но до сего дня Сьюзан не верила,что бывают страхи, недоступные пониманию, апокалиптические и едва ли непарализующие. Данное уравнение решения не имело. Сам процесс движения впередстал подвигом.